Сериал основан на книгах Фолькера Кучера, его действие разворачивается в 20-е годы прошлого века. Главный герой, полицейский инспектор Гереон Рат (Фолькер Брух) и его талантливая помощница Шарлотта Риттер (Лив Лиза Фрис) оказываются втянутыми в сложную схему с участием местной мафии, политиков, представляющих разные силы, и русского контрреволюционного подполья. Над сериалом работают сразу три режиссера: Том Тыквер, Хенк Хандлёгтен и Ахим фон Боррис. В третьем сезоне они отправляют своих героев расследовать дело об убийстве звезды немого кино.

В первых двух сезонах роль лидера троцкистской ячейки Алексея Кардакова сыграл актер Иван Шведов. Он родился в Ленинграде, но уже много лет живет в Праге и снимается в крупных международных проектах, а также в немецкоязычном кино и сериалах. Корреспондент Germania-online расспросила его о том, из чего состоит мир "Вавилона Берлина".

– Начнем с главного: появляется ли ваш персонаж в новом сезоне? Если, конечно, вам можно об этом говорить.

– О третьем сезоне можно, потому что он уже вышел. И меня там нет. Но по моей интонации вы, наверное, понимаете, что в конце этого предложения звучит многоточие. После третьего сезона будет четвертый, и вот о нем я уже ничего сказать не могу. Хотя зрители, которые видели первые сезоны, знают, что Кардаков, в отличие от многих других важных героев, не погиб. Он, как птица феникс, все время восстает из пепла, так что теоретически возможность его возвращения существует.

– Но сезон целиком вы уже видели?

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Да, я был на премьере для съемочной группы. Это когда все, кто работал над сериалом, приезжают в специально арендованный кинотеатр и за один день, с раннего утра и до полуночи, смотрят все серии. С перерывами и едой, конечно.

– Тогда расскажите о своих впечатлениях.

– Мне понравилось. Мне этот сериал вообще нравится – независимо от того, участвую я в нем или нет. Но третий сезон сильно отличается от предыдущих. В первых двух было много политики, движущихся поездов, самолетов и так далее. Третий – более спокойный, лирический. Действие ушло в плоскость человеческих взаимоотношений. При этом, на мой вкус, он выглядит не как сезон сериала, а как многочасовой фильм.

– Как вы попали в этот проект? Сразу ли было понятно, какой у него будет масштаб?

– С двумя режиссерами – Ахимом фон Боррисом и Хенком Хандлёгтеном – я знаком уже двадцать лет. Тома Тыквера тоже знаю давно, но с ним мы общались не так тесно. С Ахимом у меня особая история: мы в каком-то смысле сделали друг друга знаменитыми. Я играл главную роль в его дебютном фильме "Англия!" (England!). Это был 1999 год. Картина малобюджетная, но критики и зрители приняли ее очень хорошо. Мы потом еще два года ездили по фестивалям и собирали призы. Я до сих пор время от времени получаю за этот фильм комплименты. После "Англии!" Ахим сразу вошел в высшую лигу, да и у меня пошли предложения. Хенк – соученик Ахима. И я уже тогда отдавал себе отчет в том, что они, несмотря на свой молодой возраст, – большие режиссеры и большие авторы.

Когда "Вавилон Берлин" только готовился к производству, я воспользовался нашими приятельскими отношениями и выпросил у Ахима сценарий первых четырех эпизодов. То, что я прочитал, меня потрясло. Я же знаю, как талантливы эти люди в своей профессии, в визуализации своих идей. Было сразу понятно, что сериал станет событием. Вопрос был только в том, возьмут меня туда или нет.

– У авторов были сомнения?

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Когда я прочитал сценарий, то сразу позвонил Ахиму и сказал: "Поздравляю, это круто, вы молодцы! Но ты же понимаешь, что Кардаков – это я?" На что Ахим хмыкнул: "Ну что ты, какой из тебя Кардаков". Я в этот момент аж привстал. Я был уверен, что они эту роль специально для меня писали. А он говорит: "Нет-нет, про Кардакова забудь. И не переживай, там еще много русских персонажей". Но мне не нужны были другие персонажи, мне нужен был Кардаков. Я начал выяснять, что же их не устраивает. Ахим ответил: "Ты старый, толстый и не умеешь играть на скрипке". Тут я сказал, что ни одно из этих обстоятельств не является для меня определяющим.

– И что было потом?

– Я начал воссоздавать биографию этого героя. В сценарии ее, естественно, не было. Я подумал, что он, наверное, из разночинцев. Полуеврей. Приехал в город, пытаясь чего-то добиться, лет в 14-15 преподавал музыку детям богатых родителей, испытывая к своим работодателям социальную неприязнь. Он убежденный революционер, а значит, в Октябрьской революции участвовал уже взрослым человеком. В 1905 году ему было лет 16, в 1917-м – 28, в 1929 году – около 40. Получается, что у нас с ним не такая уж большая разница в возрасте.

Какие там еще проблемы? "Толстый" – ну, здесь понятно, вес убирается легко. Оставалась скрипка. На следующий же день после разговора с Ахимом у меня был первый урок с преподавателем. Соседи меня, наверное, возненавидели. Отныне они вынуждены были каждый вечер слушать мои экзерсисы. Так я начал готовиться к роли, еще не получив ее.

– И в какой момент вас все-таки утвердили?

– Я в своем рассказе вынужден опустить много подробностей, иначе нам просто не хватит времени. Скажу только, что в моей карьере не было другого такого случая, когда я настолько бился бы за роль. Потом были кастинги, и после каждого мне говорили: "Да, хорошо, но мы продолжаем искать". С момента нашего разговора с Ахимом прошло три или четыре месяца. Все это время я бегал, не ел углеводы, снижая вес, и продолжал мучить соседей своей игрой на скрипке. В итоге настал день, когда я решил, что все. До свидания, Кардаков. Это слишком мучительно, я вступил фазу саморазрушения, я жду невозможного. И на следующий день позвонил Ахим.

– Как над таким крупным проектом могут работать сразу три режиссера? Англоязычные сериалы приучили нас к тому, что во главе процесса стоит шоураннер, который держит в голове все сюжетные линии и развитие характеров. А как делились обязанности здесь?

– Том, Ахим и Хенк – это идеальный трехглавый дракон. И даже несмотря на то, что они очень разные – и как личности, и как режиссеры, – принципиальных разногласий у них не было. В деталях они, конечно, сходились не всегда. В этих случаях вопрос решался простым голосованием: двое против одного.

– Но в некоторых эпизодах можно узнать авторский почерк. Например, восхитительная танцевальная сцена в клубе Moka Efti, где актриса Северия Янушаускайте исполняет песню "Zu Asche, Zu Staub". Ее ведь снимал Том Тыквер?

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Да! На самом деле у каждого из авторов сериала есть свои сильные стороны. Том – мастер масштабных сцен. Эпизоды, где действует большая массовка, эпизоды с поездами – это его работа. Хенк Хандлёгтен хорош в психологии. Ахим фон Боррис – в интимных сценах, где камера находится максимально близко к героям и где учитывается любое движение, любой взгляд. В итоге весь съемочный процесс был разбит на производственные блоки. У каждого из режиссеров был свой штаб. Съемочных групп тоже было три, и каждая – со своим оператором, ассистентами, гримерами и так далее. Работали все параллельно. Это здорово экономило время: в одном городе, например, Том снимает поезда, а в другом Хенк снимает сцены в квартире с Гереоном.

– Обязательно ли было читать книги Фолькера Кучера?

– Его романы взяты за основу, но в процессе работы над сценарием многократно переделаны. Это не экранизация в чистом виде, не "Гарри Поттер", где стараются ничего не упустить из литературного первоисточника. Фолькер Кучер прекрасно отдает себе в этом отчет и публично признает, что сериал "Вавилон Берлин" – это отдельное произведение. Он не в претензии. Продажи его книг только выросли.

– Нужно ли актерам что-то знать об эпохе, помимо того, что написано в сценарии? Общались ли вы на съемочной площадке с историками и консультантами?

– У нас была warm-up-вечеринка, что-то вроде разогрева перед съемками. Соприкосновение с эпохой началось уже там. На вечеринку пригласили специалистов по танцам того времени, и они дали нам урок чарльстона. И вот вся съемочная группа – а это человек двести – сорок минут училась танцевать этот танец.

Исторические консультанты у сериала, конечно, были, но я лично с ними не сталкивался. При этом я старался сам консультироваться у знакомого историка, задавал ему какие-то вопросы по ходу съемок. Он, кстати, стал фанатом сериала. Говорит, что по русской части исторические несоответствия все-таки есть, и немало, а вот по немецкой комар носа не подточит. Хотя выдуманные, чисто кинематографические детали там вообще-то присутствуют.

– Какие, например?

– В одном из эпизодов семья главной героини Шарлотты просыпается, мать встает и забрасывает монетку в какой-то автомат, после чего в квартире зажигается свет. Я так удивился, когда смотрел: не знал, мол, что такое было в Берлине 20-х годов. А Ахим мне говорит: "Да не было такого, это я придумал". Но в общее повествование этот момент вписался идеально. Полное ощущение правдоподобия.

– Как снималась сцена, в которой ваш персонаж ныряет в отхожее место? Вот эта коричневая масса – что это было на самом деле?

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Шоколадный пудинг с овсяными хлопьями. По сути, это можно было есть. (Смеется.) Но глаза не обманешь, сознание все равно настраивает тебя на определенный лад. Приятный запах не помогает – мне в эту жижу даже ногу сунуть было противно. Зато съемочная группа была счастлива: приятно, конечно, посмотреть, как человек в дерьме тонет. Все делали селфи, веселились. Шуток хватило на целый день. А я потом сорок минут стоял под душем, пытаясь все это с себя смыть.

– Вы живете в Праге, но часто бываете в Берлине, знаете этот город уже много лет. Как он изменился за это время?

– Берлин я обожаю. Впервые я побывал там еще до падения стены, и это была моя первая поездка за границу. Такое не забывается. Это было соприкосновение с другой жизнью, с другой цивилизацией, если хотите. У Восточного Берлина даже был определенный запах. Я как-то пытался разложить его на составляющие: это угольные печки, выхлопы "Трабантов" и химия, которой в ГДР мыли полы и лестницы во всех учреждениях. Я помню пустырь, образовавшийся на месте Потсдамер-плац, когда снесли Берлинскую стену, я был на концерте, который дала на этом месте группа Pink Floyd. Помню, как обсуждался в прессе план застройки этой территории. И вот сейчас уже трудно представить, что там когда-то была пустота.

Единственное, что вызывает сожаление: Берлин становится дороже. Скромный в 90-е Пренцлауэр-Берг уже считается более шикарным районом, чем некогда роскошный Шарлоттенбург. Но это интересные изменения. Берлин – это такой Нью-Йорк Европы. Комфортный, живой город с особой средой, в которой удобно всем.

– Чем немецкий кинематограф, на ваш взгляд, отличается от других кинематографий Европы?

– Мне кажется, тут можно говорить об особенностях немецкоязычной культуры как таковой. Немецкий язык стремится к тому, чтобы описать все. Ну или как минимум задокументировать. Для любого явления или понятия в немецком есть свое слово. Иногда оно, правда, может состоять из 35 слогов. (Смеется.) С немецким кино то же самое. Кинематограф Германии рефлексивен, он стремится зафиксировать любое явление в жизни. Иногда безжалостно, без сантиментов, которые так органичны у французов или итальянцев, часто без юмора, который присущ, например, англичанам. На самом деле это очень ценное качество. Можно быть уверенным: как только в нашей жизни появится что-то новое, немцы сразу же сделают об этом фильм, попытаются описать это явление, вскрыть его природу. Настойчивая, последовательная саморефлексия – вот чем отличается немецкое кино при всем разнообразии работающих в нем авторов.

Беседовала Ксения Реутова

Права на показ сериала "Вавилон Берлин" в России принадлежат онлайн-кинотеатру ViP Play.