Все истории – реальные. Картина совмещает документальные интервью четырех "невидимок" с игровыми эпизодами, снятыми по их воспоминаниям. Накануне премьеры Germania-online поговорила с режиссером Клаусом Рефле.

– Как родился этот проект? Когда вы впервые услышали о людях, которым удалось остаться "невидимыми" в нацистской Германии?

– Идея родилась во время съемок моего предыдущего документального фильма. Он был посвящен истории "Салона Китти" – публичного дома для высокопоставленных деятелей Третьего рейха и иностранных дипломатов. На самом деле это была шпионская сеть. Пока мужчины пили вино и развлекались, женщины должны были выведывать у них секреты. Руководителей салона интересовало, не готовится ли в верхах какой-нибудь заговор против Гитлера. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что в этом заведении в качестве прислуги работала еврейская девушка.

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Да. Она скрыла свое происхождение и продержалась до самого конца войны – до весны 1945 года. Сразу после этого она уехала из Германии – так, кстати, поступило большинство выживших евреев. Она эмигрировала в Нью-Йорк и в 1959 году появилась в телешоу на американском телевидении, где рассказала о своей работе в "Салоне Китти". Когда я впервые посмотрел эту передачу, то подумал: если этой девушке удалось скрыть свою идентичность в месте, где действовали лучшие шпионы Третьего рейха, то должны быть и другие люди с не менее потрясающими историями. И я начал их искать.

– Сколько их было?

– В подполье ушло около 7000 человек. При этом в 1943 году национал-социалисты объявили Берлин "свободным от евреев". В основном "невидимками" становились совсем молодые юноши и девушки в возрасте от 17 до 30. Это был огромный риск. Люди постарше на такое просто не решались. Нелегалам приходилось каждый день решать множество насущных вопросов. Где переночевать? Где взять еду? Кому довериться? И ведь никто из них не знал, сколько продлится война и как она закончится.

Кстати, когда в Берлин пришли советские солдаты, "невидимым" тоже пришлось нелегко, но уже по другим причинам. Им надо было как-то объяснить, что к нацистам они не имеют никакого отношения. В фильме есть этот момент. Советский офицер просит двух еврейских юношей в доказательство их происхождения прочитать молитву "Шма Исраэль". А потом он обнимает их – потому что он сам еврей, и он сразу понял, что его не обманывают. Это абсолютно реальный эпизод.

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Совершенно верно. Взять хотя бы Сьому Шёнхауса – парня, который не просто скрывался, но и помогал другим, искусно подделывая паспорта. Он даже смог арендовать мастерскую для работы! И купить парусную лодку!

– В рецензиях ваш фильм называют "реконструкцией", потому что он соединяет документальное кино с игровым. Почему вы выбрали именно такую форму?

– Из материала, которым мы располагали, было сложно сделать полноценную документальную картину. У нас было четыре интервью с реальными выжившими людьми. Но это просто "говорящие головы". Чем их разбавлять? Нет ни фотографий, ни архивных съемок. И тогда мы решили отдельно снять игровой фильм. 30 съемочных дней, четыре сюжета. А потом мы соединили документальную часть в виде рассказов выживших с игровой – и это сработало. Правдивое совместилось с эмоциональным.

– Однако между двумя частями явно существует дистанция. Вы говорили, что интервью снимали в 2008-2009 годах, а игровые эпизоды – в 2016-м. Как так вышло?

– Люди, которые финансируют кино, довольно консервативны. И я сейчас не только про Германию говорю. Режиссеры по всему миру сталкиваются с одинаковыми проблемами. У многих из тех, к кому мы обращались, сложилось стойкое ощущение: Вторая мировая была очень давно, и зрители устали от этой темы. Слишком много нацистских историй. Молодежь хочет смотреть в будущее. Кроме того, они думали, что совмещение двух форматов не сработает. Шанс появился, когда приблизилась 70-я годовщина окончания войны. Нас поддержал один из главных общественных каналов. Картину выпустили в прокат в Германии и Израиле. Осенью она также появится в США.

– Как реагировала на фильм немецкая публика?

– Реакция была очень интересной. Обычно как бывает? Фильм заканчивается, идут титры, но зрители знают, что сейчас к ним выйдут создатели, и начинают аплодировать или издавать какие-то эмоциональные звуки. А тут люди были настолько взволнованы, что на мгновение в зале повисала тишина. Им нужно было прийти в себя. Так реагировали везде – от Германии до Израиля и США. Потом они, конечно, задавали вопросы. Публику интересовало, как наши герои жили дальше и что случилось со второстепенными персонажами – например, со Стеллой, героиней, которая работала на гестапо и, сама будучи еврейкой, искала евреев по всему Берлину, чтобы сдать их нацистам. Пресса тоже была к нам благосклонна. Большинству критиков фильм понравился.

Показать изображение крупным планом

Закрыть

– Ну, большинство из них все же уехали после войны. А вообще у них было два взгляда на происходящее. С одной стороны, они видели, что Берлин кишит теми, кто мечтает их уничтожить. С другой – находились люди, которые помогали евреям в подполье, рискуя собственной жизнью и жизнями членов своей семьи. Это важнейшая часть нашего фильма. Мы рассказываем не только о евреях, которые выжили, но и о немцах, которые помогли им выжить. О немцах, которые делили с евреями кров и пищу. Все наши рассказчики подчеркивают: они знали, что не все вокруг нацисты. Что есть и другие. Пусть их совсем немного, но они есть. Кроме того, был еще один момент: гордость.

– Гордость за что?

– Наши герои гордились тем, что сумели провести нацистов, что оказались умнее своих врагов. Рут Арндт, будущая фрау Гумпель, рассказывает, как однажды они с подругой надели черные вуали и отправились в кино. И там, в кинотеатре, к ним подсели молодые немецкие ребята. Они были очень вежливы с двумя девушками. Видимо, решили, что они вдовы. Это была отважная вылазка, сопряженная с большим риском. И когда фрау Гумпель о ней рассказывала, было видно, что она горда собой.

– Спасенные поддерживали связь со спасителями после войны?

– Да, разумеется. Самый показательный пример – Ханни Леви. Она часто ходила в кино, и в итоге ее приютила у себя женщина, продававшая билеты на кассе. До конца войны они жили как мать и дочь. После 1945-го Ханни начала новую жизнь в Париже, но фрау Кольцер часто ее там навещала. Ханни, рано потерявшая родителей, так и называла ее – Mutti, "мама". Потом, когда фрау Кольцер умерла, к Ханни и ее семье во Францию приезжала уже ее внучка со своими детьми. Имя Виктории Кольцер увековечено в Саду Праведников мира, который является частью израильского мемориала Яд ва-Шем.

– Ваш фильм – о Берлине. А что происходило в других городах? 

– Об этом сложнее судить. На момент прихода к власти национал-социалистов в Берлине проживало гораздо больше евреев, чем в любом другом городе Германии. Население столицы, кстати, тогда было почти 4,5 млн человек – это больше, чем сейчас, мы до сих пор не вернулись к довоенному уровню. После 1933 года часть евреев эмигрировала. Но это была крошечная часть: на отъезд за границу нужны были деньги. Многие двинулись как раз в Берлин – в надежде на то, что в городе с огромной еврейской общиной им будет проще выживать. Поэтому и «невидимых» больше всего оказалось именно там.

– Вы добавляли что-то в реальные истории, когда писали сценарий?

– Да, для игровых эпизодов нам нужны были драматические моменты. Например, фрау Гумпель действительно работала в доме нацистского офицера. Он прекрасно знал, что она еврейка, но не выдал ее. И мы показываем, как однажды, когда она подавала еду к столу, за которым сидели другие нацисты, один из них вгляделся в ее лицо и сказал: "Какие красивые карие глаза. Как у еврейки". Повисла пауза, но фрау Гумпель разрядила атмосферу. "А я думала, Берлин уже очищен от евреев", – сказала она. Все тут же начали смеяться. На самом деле эту строчку мы выдумали.

– Этот проект как-то связан с вашей собственной биографией? Насколько он личный?

– С моей биографией – нет. Моя мать родом из Швеции. Отец немец, но ему было всего 13 лет, когда закончилась война. Алехандра Лопес, мой соавтор, родилась и выросла в Аргентине. В Германии она живет с 2001 года. У нее тоже нет еврейских корней. Я начал интересоваться этой темой довольно поздно. Мне было уже за 20, когда я начал задавать самому себе вопрос: как получилось, что Гитлер пришел к власти? Как можно было совершать массовые убийства? То, что сотворили нацисты, я считаю крупнейшей катастрофой в человеческой истории. Я уверен, что о ней будут помнить и через 100, и через 500 лет. В конец фильма я поставил слова Ойгена Фриде, одного из выживших. Он говорит: "Невозможно понять, почему это случилось. И, наверное, мы никогда до конца этого не поймем".

Показ фильма "Невидимые" состоялся в рамках 4-го Московского еврейского кинофестиваля в кинотеатре "Октябрь".

Беседовала Ксения Реутова

29.05.2018