Germania-online расспросила исполнителя главной роли Якоба Диля о трудностях перевода, общении с российскими режиссерами и о конкуренции со старшим братом Аугустом.

– Как вы попали в этот проект?– У меня есть друг, композитор Сергей Невский. Он и был той первой ниточкой, которая соединила меня с Россией. Я работал с ним в качестве музыканта на протяжении нескольких лет. Именно он познакомил меня с Кириллом Серебренниковым, когда тот ставил на сцене МХТ спектакль "Гамлет-машина". Я участвовал в нем и как актер, и как музыкант. Позже оказалось, что это Серебренников порекомендовал меня Александру Миндадзе. Но когда я шел на кастинг фильма "Милый Ханс, дорогой Петр" в Берлине, я об этом даже не подозревал.– Какое впечатление на вас произвел сценарий? Подозреваю, что он не был похож на тот текст, который обычно получают актеры. Сценарии Миндадзе – это настоящая большая литература.– Вы правы. Это был совершенно необыкновенный текст. И, конечно, никакой не сценарий в американском смысле этого слова. Это была проза. Я с таким столкнулся впервые и пришел в полное замешательство. Но что-то меня с самого начала зацепило – на подсознательном уровне, я даже для себя не смог бы тогда сформулировать, что конкретно. Позже я узнал, что в Советском Союзе было в порядке вещей писать сценарии как литературные произведения.– Действие фильма происходит в мае 1941 года. Вы проводили собственные исторические исследования, читали что-то о событиях тех лет? Или целиком положились на сценарий?– Я положился на сценарий, но тему все равно внимательно изучил. Правда, не в политическом ключе. Я и до этого знал о пакте Молотова-Риббентропа, это общеизвестный факт. Но мне было не так интересно, как и при каких обстоятельствах он был заключен, потому что фильм не об этом. Герои живут в уже сложившихся условиях. Меня больше интересовало, как действовали в этих обстоятельствах обычные люди, как разгоралась война с точки зрения их внутренней жизни.– Ваш Ханс – кто он такой? Вы это сразу для себя уяснили?– Нет, мое восприятие менялось по ходу съемок. Готовиться к роли было очень трудно. Если вы смотрели фильм, то знаете, что у Ханса там мало реплик. С остальными немецкими персонажами всё по-другому. Зрителям понятно, что ими движет. Их характеры развиваются в соответствии с этими мотивациями. А Ханс – это человек-загадка. Он за всеми наблюдает и все понимает, но не говорит. Он медиум, который соединяет два мира. Есть лишь одна сцена, где он выдает себя, – это сцена разговора с Петром. Я с самого начала знал, что мне предстоит большая работа. Это герой, с которым нужно дойти до самых глубин, до самого сокровенного.– Александр Миндадзе вас направлял?– Нет. В том-то и дело, что он ничего мне не объяснил. Это не его метод. Я приехал за неделю до съемок, страшно нервничал и хотел как можно больше вытащить из режиссера о своем персонаже. Но Миндадзе отказался о нем говорить. Позже я понял, что он и сам в тот момент находился в поиске, у него перед глазами еще не было полной картины.– Легко ли было общаться со съемочной группой?– Нет. Это было трудно. У нас на площадке были переводчики, но в итоге почти всех отправили домой.– Как так? Почему?– Понимаете, язык, на котором общаются актеры и режиссер или актеры между собой – он очень специфический. Это не политические переговоры, синхронный перевод не поможет, поскольку не все слова имеют свой дословный смысл. Тут нужно быть не только переводчиком, но и ассистентом актера. Нужно знать, что такое съемочный процесс, нужно быть рядом и в то же время не слишком близко, потому что актер находится в образе. Это другой уровень коммуникации. Тут я, кстати, должен упомянуть нашего креативного продюсера Андрея Анненского. Он учился в Германии, прекрасно говорит по-немецки, и он тоже режиссер. Андрей мне очень помог. Это важнейшая фигура для этого фильма.– Так как же вы общались с коллегами?– С кем-то можно было говорить по-английски. С кем-то – нет. С Андрюсом Дарялой, который играет Петра, мы общались точно так же, как в фильме. Вообще, наша немецкая команда оказалась в той же ситуации, что и наши герои: мы были изолированы от остальных. Все вокруг говорили на непонятном языке, и мы не всегда понимали, что происходит. Но картине это пошло только на пользу.– Расскажите о своей музыкальной карьере. Вы считаете себя актером или всё-таки композитором? Есть ли между этими профессиями противоречие?– Для меня никакого противоречия нет. Правда, я не могу заниматься ими одновременно. Условия, в которых ты работаешь, атмосфера, настроение – все это отличается. Когда я пишу музыку, то веду совсем другой образ жизни. Но главная разница заключается том, что актерство – это не моя собственная работа в авторском смысле. Это всегда интерпретация. Ты имеешь дело с обстоятельствами, которые создал кто-то другой. А сочинение музыки – это мой собственный голос, мое авторство.– Существует ли конкуренция между вами и вашим старшим братом, актером Аугустом Дилем?– Меня часто об этом спрашивают. Нет, между нами нет конкуренции. Мой брат не воспринимает меня всерьез как актера. (Смеется.) Он не следит за моим творческим путем, не смотрит фильмы с моим участием. Он занят собственными делами. Аугуст видит меня в первую очередь музыкантом – потому что я всегда им был, с самого детства. А для меня он в первую очередь актер. И вообще мой герой. Наша семья всегда жила культурой. Сколько себя помню, мы постоянно обсуждали книги, театр, кино. С самых ранних лет.– "Милого Ханса" он тоже не смотрел? Это же ваша первая главная роль.– Нет, не смотрел. У него и шанса не было – в Германии фильм еще не вышел в прокат. Были только отдельные показы. Родители смотрели, но им, честно говоря, не очень понравилось. Это интересный факт: я встретил много немцев, которые были не в восторге от картины, и много русских, у которых была противоположная реакция. Не знаю в чем причина.

– Вы недавно снялись в новом фильме Андрея Кончаловского "Рай"…
– Я пока не могу раскрывать подробности, но это был потрясающий опыт. К своему стыду, я ничего не знал о Кончаловском. В Германии вообще мало говорят о современной российской культуре. Но перед кастингом я решил изучить его работы и был потрясен. Он великий режиссер. И съемки у него – это был один сплошной праздник. Рай, как и было сказано. Он четко знает, что должен делать актер, он ведет тебя от начала и до конца. Это как джем-сейшн в музыке. Ты даешь одну ноту – и немедленно оказываешься вовлеченным в действо.

– Чувствуете ли вы теперь какую-то особую связь с Россией?
– Да, определенно. Я здесь как дома. Иногда мне даже кажется, что в России меня понимают намного лучше, чем в Германии. Я чувствую себя наполовину русским. Здесь столько возможностей в плане работы. Жаль, я не знаю языка. Если бы знал, то, возможно, даже задумался бы о переезде.

Беседовала Ксения Реутова

11.03.2016