Автор романа Ойген Руге лично представит свою работу российской аудитории: 21 апреля встреча с ним пройдет в Москве, а 27 апреля – в Новосибирске. Корреспондент Germania-online встретилась с писателем в Петербурге и расспросила его о русских корнях, недовольных читателях и о сравнениях с Томасом Манном.

- Можно ли назвать ваш роман автобиографическим? Насколько такое определение соответствует действительности?
- Я не могу назвать точную цифру в процентах. Мне кажется, это относится ко многим книгам: есть некая основа, которая правдива, и есть окружающий ее вымысел. Например, девяностолетний юбилей дедушки – в книге этот эпизод играет важнейшую роль. Но в реальности его не было, потому что мой настоящий дедушка к тому времени уже ушел из жизни. Но я попробовал представить себе, как это могло бы выглядеть. Скажу так: многие персонажи похожи на своих прототипов – особенно это относится к старшему поколению. Но истории о них либо выдуманы, либо сильно изменены.

- Сколько лет созревал замысел? И сколько ушло на написание книги?
- На второй вопрос ответить легче: я писал роман три года. Этому предшествовал год размышлений конкретно об этой книге, о ее характерах и сюжете. Но в целом это был долгий процесс. В 1988-м, за год по падения Берлинской стены, я сбежал на Запад – совсем как Александр, мой alter ego в романе. Я не любил ГДР. Мне казалось, что писать об этом государстве скучно, что это все вчерашний день. Еще когда я там жил, я четко осознавал, что это страна без будущего. И эти мысли переехали в ФРГ вместе со мной. Но потом – очень-очень медленно – отношение начало меняться. В 2008 году я приступил к работе. Получается, мне понадобилось двадцать лет, чтобы замысел созрел.

- Что вы почувствовали, когда пала Берлинская стена?
- Наверное, это прозвучит немного неловко, но я был зол и раздосадован. Вот такая первая эмоция. Потому что перебраться на Запад было нелегко. Чтобы сбежать, я выдумал историю о том, что еду на юбилей к мнимому дяде. Сейчас это трудно себе представить, но люди уезжали с одной сумкой, в которой лежали две рубашки и нижнее белье. Они теряли друзей, работу, семью – и прибывали в совершенно новый, незнакомый мир. И я разозлился, поскольку теперь для кого-то перемахнуть через Стену не составляло труда.

Были и личные сложности. Женщина, на которой я тогда был женат, осталась в ГДР. После падения Стены она настаивала на том, чтобы я вернулся. Но я опасался. Думал о том, что, возможно, в Советском Союзе тоже будет переворот, и все законсервируется еще на десять или двадцать лет. А я не хотел прожить остаток жизни в ГДР. Конечно, по историческим меркам социализм в Германии существовал не так уж долго. Но по меркам человеческой жизни это был огромный срок.

- Неужели даже в конце 80-х у людей не было предчувствия, что скоро все рухнет?
- Мне казалось, что ГДР рано или поздно начнет приспосабливаться к капитализму. Что она пройдет примерно тот же путь, что и Китай. Были все признаки: в конце 80-х у нас появились частные лавки, маленькие бутики. Но я думал, что этот процесс займет десятилетия. Ощущения "завтра все падет" у меня не было.

- А у других?
- У других, полагаю, тоже. По крайней мере среди моих знакомых таких нет. Да, люди хотели перемен. Был застой в экономике и других сферах. Всеобщее недовольство. В Советском Союзе к власти пришел Горбачев, на которого Запад возлагал большие надежды. Было очевидно, что дальше так продолжаться не может. Но, с другой стороны, у ГДР была своя армия, своя служба безопасности. Я даже представить себе не мог, что все это может вот так просто исчезнуть.

- Как родители в реальности отнеслись к вашему отъезду?
- Трудно сказать. Меня же там не было. В книге мать Александра Ирина объясняет бабушке Надежде Ивановне, что Саша умер. Мне кажется, это событие примерно так и воспринималось. Если человек уехал на Запад, то он уже где-то на том свете.

- Что вы думаете о понятии "остальгия" (тоска по социалистическому прошлому)? Посещало ли вас это чувство?
- Оно мне незнакомо. Нет ничего такого, что я хотел бы вернуть оттуда назад. В то же время понятно, что человек не может переписать свою биографию. ГДР – это часть меня. Там родились мои дети. Там я впервые влюбился, впервые женился и развелся. Много важных и ценных событий произошло. Знаете, некоторые люди после отъезда старались как можно скорее "подогнать себя" под Запад, стать настоящими "весси". Я это знаю и по себе, и по своим знакомым. Но это глупая стратегия. "Дни убывающего света" – отчасти моя попытка вернуть себе обратно эту часть жизни. Принять ее. Без ностальгии и без тоски.

- Сталкивались ли вы с недовольными читателями? В России, например, многих и сейчас сильно задевают критические или негативные слова о Советском Союзе.
- Да, я с этим тоже столкнулся. Хотя, как мне кажется, в книге я никого не сужу и не выношу приговор. Но на меня нападали и слева, и справа. Антикоммунисты говорили: "Как-то он слишком хорошо пишет о ГДР". А бывшие партийные функционеры и им подобные утверждали, что я сгустил краски. Но это все же исключения. В основном читатели реагировали на книгу положительно. И было гораздо больше людей, которые подходили и благодарили: "Наконец-то кто-то изобразил страну такой, какой она была".

- В одном из ранних интервью вы сказали, что не представляете себе экранизацию романа. Но в этом году на Берлинале состоялась премьера одноименного фильма с Бруно Ганцем в одной из главных ролей. Вы передумали?
- Я узнал, что книгу хочет адаптировать для переноса на большой экран Вольфганг Кольхаазе – один из лучших сценаристов ГДР и современной Германии. Это был решающий момент. Я сказал себе: если сам Кольхазе считает роман достойным экранизации, то разве можно этому сопротивляться?

- Фильм вам понравился?
- Да. Но это самостоятельная вещь. Режиссер и сценарист написали свою картину. Немного жаль, что исчез масштаб: мой роман – это эпос, а фильм – "каммершпиле", камерная драма. В результате история "уменьшилась". Но, наверное, это неизбежно, учитывая хронометраж.

- Критики сравнивали вас с Томасом Манном, а книгу – с "Будденброками". Вам это сравнение скорее льстит? Или, может быть, пугает?
- Я уже достаточно взрослый, чтобы не пугаться. (Смеется.) Конечно, я чувствую себя польщенным. И понятно, откуда эти сравнения: Томас Манн написал семейную сагу о крушении одного дома, которое рифмуется с крушением эпохи. Сходство очевидно. Но я должен добавить, что нас с ним разделяет целое литературное столетие. Я не пишу и не могу писать в стиле Томаса Манна. Взять хотя бы, к примеру, то, как я обхожусь с хронологией.

- Сложно ли было после такого успеха браться за следующий роман?
- Нет. Вы снова спрашиваете меня про страх. А я вообще мало чего боюсь. На следующий день после вручения Немецкой литературной премии я уже начал делать заметки к новой книге. У меня достаточно тем и историй. Наверное, не все они будут такими же успешными, как "Дни убывающего света". Яркий эпос со множеством героев всегда будет коммерчески более востребован, чем другие сюжеты. Но я к этому готов.

- Ваши русские корни – что они для вас значат? Часто ли вы бываете в России?
- Очень редко. Но я бывал в Советском Союзе ребенком, вместе с матерью. Это похоже на то, что описано в книге. Место, в котором я родился, называлось Сосьва. Но в книге я назвал его по-другому, и про это тоже есть история. При оформлении документов Сосьву не смогли нормально перевести и написали: Салва. Когда я начал роман, мне пришла в голову идея переставить буквы и сделать из Салвы Славу. В Германии, кстати, эту иронию не считывают.

- В вашей биографии написано, что вы делите свое время между Берлином и островом Рюген. Где вы себя лучше чувствуете?
- Я бываю с удовольствием и там, и там. Зиму обычно провожу в Берлине, лето – на Рюгене. Мои предки по отцовской линии родом с этого острова. Фамилия Руге происходит от названия Рюген. Семейное древо можно проследить до Тридцатилетней войны – а это первая половина XVII века. Вы спрашивали меня о корнях… На Рюгене есть такие огромные могильные курганы. Очень старые. Каждый раз, когда я их проезжаю, я чувствую, что между ними и мной тоже есть связь.

Роман Ойгена Руге "Дни убывающего света" вышел в издательстве "Логос". Первые главы книги на русском языке опубликованы на сайте Гёте-института: www.goethe.de
Встреча с писателем пройдет 21 апреля в Москве в Электротеатре "Станиславский" и 27 апреля в Новосибирске в литературном магазине "Капитал". Подробнее – здесь
Беседовала Ксения Реутова

20.04.2017