9 сентября исполнилось 190 лет со дня рождения Льва Николаевича Толстого.

"Я – Евгений Бауман"

"Ein Licht ist mir aufgegangen"“ – эти строчки на немецком языке запишет граф Лев Николаевич Толстой в 1861 году во время своего путешествия по Европе после встречи с немецким писателем Бертольдом Ауэрбахом (Berthold Auerbach) в Бад Шандау в Саксонской Швейцарии. Толстой был поражен его романом "Новая жизнь", а в особенности педагогическими размышлениями главного героя – деревенского учителя Евгения Баумана.

"Когда он вошел в комнату, я сказал только "я – Евгений Бауман", и когда он показал смущение, я поспешил прибавить: "не действительно по имени, но по характеру. И тогда я сказал ему кто я, как сочинения его заставили меня думать, и как хорошо они на меня подействовали", – описывает Толстой их встречу в своих воспоминаниях.

"Разбойники" Шиллера и "Герман и Доротея“"Гёте

За свою жизнь Толстой дважды посетил Германию: бывал в Берлине, Веймаре и Йене, поправлял здоровье на водах в Мариенбаде и, как и другой литературный гений, не смог обойти стороной казино Баден-Бадена. Из дневника Толстого: "С утра болен. Рулетка до 6. Проиграл всё"...

Германия, ее культура и язык привлекали Толстого с юности. Во многом благодаря своему домашнему учителю – немцу Фридриху Рёсселю (Friedrich Rössel) Толстой рано открывает для себя мир немецких классиков Гёте и Шиллера. Впоследствии, "Разбойников" Шиллера он включит в список книг, наиболее повлиявших на него в возрасте с 14 до 20 лет, а трогательную эпическую поэму Гёте "Герман и Доротея" отметит, как оказавшую на него "очень сильное" влияение в возрасте с 20 до 35 лет.

Профессор Мейер и немецкие философы

Показать изображение крупным планом

Закрыть

Во время учебы на юридическом факультете Казанского университета, который Толстой так и не окончил, 17-летний граф попал под влияние другого немца – профессора права Дмитрия Ивановича Мейера. Тот дал студентам, в том числе и Толстому, задание – сравнить “Наказ” Екатерины II с "Духом законов" Монтескьё. "Меня эта работа увлекла, я уехал в деревню, стал читать Монтескьё, это чтение открыло мне бесконечные горизонты, я стал читать Руссо и бросил университет, именно потому, что захотел заниматься", – запишет Толстой позднее в своих дневниках. Толстой возвращается в Ясную Поляну, где проживет большую часть своей жизни. К слову, и жена Толстого – урожденная Софья Андреевна Берс – происходила из немецкого рода…

Помимо Руссо, Толстой увлекается чтением Иммануила Канта и Артура Шопенгауэра, а также других немецких мыслителей. Толстой много размышляет о положении крестьян в России и назревающих социальных и образовательных реформах, интересуется современными педагогическими идеями в Европе. Во время своих поездок в Германию в период с 1857 по 1962 год Толстой восхищался свободой немецких крестьян (пока в России еще действовало крепостное право), а также живо интересовался вопросами педагогики и обучения взрослых. Во время своих поездок по Германии Толстой завязал много знакомств, которые впоследствии ему пригодились – когда в 1891-1892 годах в России разразился сильный голод, Толстой обратился за помощью к своем европейским знакомым – и те живо откликнулись. Сотни писем пришли тогда из Германии: некоторые просто выражали сочуствие, а другие, как, например, преподаватель Мюнхенского университета доктор Роберт Пивоти (Dr. Robert Pivoty), высылали на адрес Ясной Поляны денежные средства.

К слову, и некоторые его произведения впервые были опубликованы именно в Германии – например, повесть "Крейцерова соната", которая подверглась цензуре в России, была благополучно опубликована 1890 году в Берлине при поддержке слависта и театроведа Рафаэля Лёвенфельда.

На письма читателей из Германии Толстой всегда отвечал по-немецки – да что там, даже многие строки своего opus Magnum "Войны и мир" он написал частично на немецком языке: "Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: "Und vivat die ganze Welt!" (в переводе с нем.яз. Да здравствует весь мир!). Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и, улыбаясь, разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым".

Ирина Михайлина