Добро пожаловать на сайт Федерального министерства иностранных дел
Клаус Майне: "Музыка для нас – это инструмент, позволяющий объединять людей"
Клаус Майне на сцене, концерт Scorpions в Регенсбурге, лето 2019 года., © picture alliance / Jens Niering
На гастроли в Россию снова приехала группа Scorpions – авторы "Wind of Change", "Still Loving You" и других рок-баллад, на которых выросло не одно поколение российских меломанов. Их обожают и на родине: в Германии "Ветер перемен" считается неофициальным гимном объединения страны.
В эксклюзивном интервью Germania-online лидер команды Клаус Майне вспоминает падение Берлинской стены, признается в любви к борщу и рассказывает о том, откуда музыканты черпают силы и вдохновение сейчас, спустя полвека успешной карьеры.
– Песня "Wind of Change" имела колоссальный объединяющий эффект. Она сплотила в первую очередь молодежь. Ощущаете ли вы до сих пор объединяющую силу этой композиции, когда исполняете ее?
– Да, конечно. Мы в этом году празднуем 30-летие падения Берлинской стены. Но это также годовщина "Wind of Change". Я написал ее в сентябре 1989 года, когда мы вернулись домой после Московского международного фестиваля мира. В Германии "Ветер перемен" ассоциируется с объединением страны. Но это не песня о Берлине – это песня о Москве. Строчка "Take me to the magic of the moment on a glory night" ("Перенеси меня в волшебный миг той триумфальной ночи") – это о том, что мы увидели и испытали на гастролях в Ленинграде и Москве в конце 80-х. Тогда было очевидно, что мир вокруг нас меняется.
И вот этой песне уже тридцать лет, но она по-прежнему странствует по миру, и люди на каждом концерте поют ее вместе с нами. Заложенный в ней смысл до сих пор понятен и актуален. Это гимн примирения. В нем говорится о надежде – и не только для нас самих, но и для других поколений, которые придут вслед за нашим. Эти эмоции никуда не исчезли, они остаются с нами вне зависимости от страны или площадки. Поразительно, как музыка может объединять разных людей, разные поколения и культуры.
– Мы были в Париже. Тур организовал наш рекорд-лейбл. Помню, что мы пошли вечером на ужин и увидели по телевизору, как люди танцуют на вершине стены. Это был невероятный момент. Мы сразу бросились обсуждать, как круто было бы сейчас оказаться в Берлине. Хотя нарастающее давление ощущалось намного раньше. Оно проявлялось в деятельности польской "Солидарности" и в действиях Венгрии, открывшей границу с Западом для выезда граждан ГДР, в понедельничных демонстрациях в Лейпциге и в знаменитой речи Ханса-Дитриха Геншера, произнесенной с балкона посольства ФРГ в Праге.
Для нас падение Стены имело огромное значение. Мы ведь росли в Ганновере, меньше чем в 100 км от чекпойнта Хельмштедт. Когда мы были молодой группой, то постоянно ездили по транзитному автобану, чтобы сыграть в клубах Западного Берлина, и постоянно пересекали этот КПП. Он был частью нашей повседневной реальности. И как же было здорово, когда все границы наконец исчезли.
– Вы столько раз были в России, что, наверное, уже можете написать путеводитель. Есть ли у вас здесь любимые места? Или, например, блюда?
– С кухней все просто. Вот мы приехали в Екатеринбург и сразу поняли, что надо заказать борщ. Это первая вещь, о которой думаешь, когда приходишь в русский ресторан. Борщ или солянка. Вообще, в России потрясающие супы. Если не хочешь ошибиться с выбором, то надо заказывать именно их.
– А места?
– Мы действительно объездили всю Россию, от Москвы до Владивостока. И у нас тут потрясающие фанаты. Среди них есть люди, которые следуют за нами с конца 80-х. Хотя сейчас мы встречаем и представителей нового поколения, это совсем молодые ребята. Наверное, было бы несправедливо выделять какой-то один город или регион. Они все по-своему прекрасны, и везде мы чувствуем радушие и гостеприимство. Но есть все-таки город, с которым у нас особая связь. Это Петербург, где мы впервые сыграли в 1988 году. Тогда он был еще Ленинградом. Это восточная Венеция, место удивительной красоты и культуры – чего только стоят Эрмитаж и Мариинский театр.
– В России нам на сцену запускают бумажные самолетики. Это местные фан-клубы организовывают. Потрясающе креативная идея: этот бумажный поток надвигается на тебя, как шторм. На самолетиках поклонники обычно оставляют послания. Нам желают приятного тура, счастья и здоровья, признаются в любви. На некоторых бумажках напечатаны фотографии группы. Иногда встречаются самолетики, на которых изображены я и моя жена Габи. (Смеется.) Знаете, для меня как для человека с Запада это и есть проявление той самой "русской души", о которой так много говорят. И это неисчерпаемый источник вдохновения – даже сейчас, после 50 лет, проведенных на сцене. Мне, кстати, до сих пор трудно привыкнуть к этой цифре и страшновато ее произносить. 50 лет! Но мы по-прежнему наслаждаемся живыми выступлениями и получаем в ответ столько благодарности… Это именно то, что заставляет нас двигаться дальше.
– Поговорим еще о вдохновении. В начале карьеры на вас повлияли The Beatles, The Rolling Stones, The Who, The Kinks. Вы много об этом рассказывали. А кто влияет на вас в музыкальном плане сейчас?
– Есть отличные молодые команды, подхватившие знамя старого доброго рок-н-ролла, но при этом пишущие песни в своем стиле. Есть, например, замечательная американская группа Greta Van Fleet – они звучат почти как Led Zeppelin в 70-е. Но все-таки наше вдохновение сейчас исходит от гастрольных туров. Мы путешествуем по миру, а потом возвращаемся и пытаемся все это отрефлексировать. Сейчас мы снова в пути, но к началу следующего года планируем вернуться в студию и начать записывать новые песни. Надеюсь, к концу 2020-го они превратятся в новый альбом.
– Как думаете, почему сейчас нет других немецких групп, способных завоевать мировую популярность? Единственное исключение – это Rammstein. Но они уже давно не новички.
– Хороший вопрос. Вероятно, причина кроется в том, что мы были представителями послевоенного поколения. Наши родители жили в очень сложные времена, и, когда мы росли, задача заключалась в том, чтобы восстать из руин прошлого. Мы очень хотели снова установить связь с миром. Вот почему мы сразу начали писать тексты на английском языке – это был ключ к воссоединению. Хотя, между прочим, наш английский в начале карьеры оставлял желать лучшего. И еще мы всегда были хороши в живых выступлениях – это то, что отличало Scorpions от многих других команд. Но вы правы, на протяжении 20-30 лет мы никого не видели рядом. Наш путь был совершенно уникальным для ребят с немецкими паспортами. И почти ни у кого не хватило мощи последовать за нами. Кроме Rammstein. Но они совсем другие, они делают свое дело. Мы с уважением относимся к их творчеству, приятно видеть других немецких исполнителей на мировой сцене. Нам без них было одиноко. (Смеется.)
– Нет, к сожалению, в Россию я не ездил. Смотрел все матчи по телевизору. Ранний вылет сборной был, конечно, полной катастрофой для всех, мы же очень футбольная страна. Возможно, это связано со сменой поколений. Сейчас у нас много молодых талантливых игроков, и я надеюсь, что на Чемпионате Европы в следующем году мы выступим лучше. Я действительно обожаю эту игру. Но моя любимая команда "Ганновер-96" – это клуб моего родного города – сейчас, увы, играет во второй лиге. Им предстоит очень постараться, чтобы вернуться в высший дивизион.
– Ваша музыка, можно сказать, стала саундтреком объединения Германии и саундтреком конца 80-х и начала 90-х в России. Чего бы вы хотели пожелать в плане развития германо-российских отношений?
– Я желаю, чтобы Россия и Европа вернулись к совместной работе ради позитивного и мирного будущего. В момент падения Берлинской стены были все признаки того, что мы подвели черту под уходившей исторической эпохой, и холодная война осталась в прошлом. Сейчас мы знаем и понимаем друг друга намного лучше, чем тогда. Мы можем ездить друг к другу в гости. Когда наша группа выступает в России, мы каждый вечер чувствуем невероятный заряд любви, надежды и единения. И мы всегда спрашиваем себя: почему так не может быть и за пределами сцены, в реальном мире? Музыка для нас – это инструмент, позволяющий наводить мосты и объединять людей. Я верю, что наши страны снова найдут общий язык, как нашли его тогда, тридцать лет назад.
Беседовала Ксения Реутова
