Добро пожаловать на сайт Федерального министерства иностранных дел
Берлинале-2020: искусство требовать жертв
Кадр из фильма "Никогда, редко, иногда, всегда", © 019 Courtesy of Focus Features
Берлинский фестиваль подходит к концу. В конкурсе состоялись премьеры картин, споры о которых наверняка продолжатся и после подведения итогов. Американская драма об абортах, новая экранизация романа "Берлин, Александерплац" и скандальная премьера "Дау. Наташа" – рассказываем о главных показах подробно.
До церемонии вручения "Золотых" и "Серебряных медведей" информация о том, какие фильмы понравились членам фестивального жюри, остается загадкой. Зато всем желающим доступны рейтинги критиков – самый престижный из них делает журнал Screen. За несколько дней до окончания фестиваля в нем лидирует американская драма "Никогда, редко, иногда, всегда". Это история одного аборта: школьница из Пенсильвании узнает о беременности и в компании кузины едет в Нью-Йорк, чтобы ее прервать. В родном штате сделать это невозможно – законодательство слишком строгое, и даже сотрудники специализированного центра, который, по идее, должен помогать женщинам, настаивают на том, что аборт – это убийство.
Тема сложная и крайне политизированная, но режиссер Элайза Хиттман виртуозно избегает плакатности и делает деликатное, тонкое, умное кино. Тут почти нет диалогов, героини понимают друг друга без слов. Мир, который их окружает, тоже не нуждается в дополнительных комментариях. И для взрослой женщины, и для молодой девушки он является постоянным источником дискомфорта и травм. Отец груб и равнодушен, начальник использует свое положение в личных целях, случайный попутчик из автобуса покупает поцелуй за деньги. Любой встречный мужчина в любой момент готов предъявить свои права на женское тело, самой хозяйке оно не принадлежит.
О женщине в сложнейшей жизненной ситуации рассказывает и "Сестренка" Стефани Шуа и Вероники Реймонд – копродукция Германии и Швейцарии с немецкими суперзвездами Ниной Хосс и Ларсом Айдингером в главных ролях. Они играют близнецов из театральной семьи: он актер берлинского театра "Шаубюне", она драматург. Тут у фильма появляется дополнительное мета-измерение: "Шаубюне" – родной театр Айдингера, он, как и его герой, тоже играл там Гамлета, а роль режиссера и друга семьи в фильме исполняет легенда театра и его худрук Томас Остермайер.
Сам персонаж, впрочем, не равен актеру. У него рак, он только что пережил трансплантацию и очень хочет вернуться обратно на сцену. Сестра рядом – помогает, обнадеживает, защищает. Но болезнь вернется, и современным Гензелю и Гретель (эту параллель герои фильма проводят неоднократно) придется расстаться.
В последние годы в немецкоязычном кино появилось несколько самостоятельных поджанров, и один из них – это как раз Sterben-Drama, кино о том, как уходит из жизни современный европеец. Эти фильмы всегда невероятно точны и в интонации, и в деталях – возможно, потому, что мало кто станет снимать про уход любимых без соответствующего жизненного опыта. В России, конечно, такие картины выглядели бы совсем по-другому. В немецких смерть так же буржуазна, как жизнь, герои – обезболенные и не испытывающие финансовых трудностей – лежат в идеальных одиночных палатах. Их заботит только экзистенциальное. Все бытовые вопросы уже решены.
"Сестренка"– и это тоже типично для драм об умирании – захватывает в фокус не только того, кто уходит, но и того, кто остается. Нина Хосс блистательно играет сестру, которая несет ответственность сразу за две семьи. У режиссеров-мужчин актриса чаще всего выступает в амплуа богини или проекции каких-то глобальных идей, но "Сестренку" делали не постановщики, а постановщицы, и они наконец-то позволили Хосс сыграть реальную женщину, которая в кадре может нелепо суетиться или пинать мусорные баки. Эта роль делает актрису одной из самых вероятных претенденток на "Серебряного медведя".
Последним конкурсным участником из Германии стала драма Бурхана Курбани "Берлин, Александерплац" –экранизация романа Альфреда Дёблина, перенесенная из Веймарской республики в современность. В книге главный герой Франц был цементщиком. У Курбани он становится темнокожим беженцем из Гвинеи-Бисау, который прибывает в Европу за лучшей жизнью, но по дороге теряет подругу Иду. Дальше почти все как в романе: Франц связывается со злодеем Райнхольдом, лишается руки и встречает красавицу Мице, главную любовь своей жизни.
Визуально фильм сделан мастерски. Берлин Курбани утопает в неоне, и в этой светящейся галлюцинаторности угадывается оммаж сериалу Райнера Вернера Фасбиндера – а точнее, его финальному эпизоду с сюрреалистическими видениями Франца. Однако содержание от формы отстает. У режиссера есть лишь голая концепция, которую он никак не может наполнить жизнью. Больше всего ему хочется поговорить про беженцев. В фильм вставлены монологи о цвете кожи, ксенофобии и лексике: Франц говорит, что ненавидит слово "refugee", потому что он в Германии не временно – он приехал, чтобы остаться тут навсегда. Но сюжетная канва книги не позволяет сценарию развить эту тему, роман-то был написан в 20-е годы прошлого века и совсем про других людей. Отдельно стоит отметить неудачу с образом Райнхольда, ключевого персонажа, не менее важного, чем Франц: играющий его актер Альбрехт Шух очень хочет быть Гэри Олдманом, но Гэри Олдман в мире, к сожалению, только один.
Показ фильма Ильи Хржановского и Екатерины Эртель "Дау. Наташа", как и ожидалось, обернулся скандалом. Накануне премьерного показа немецкая газета Die Tageszeitung опубликовала большой материал о том, как проходили многолетние съемки грандиозного проекта, разбитого на полтора десятка картин и сериалов. Участники процесса жаловались на невыплату зарплат, рабские условия и бесчеловечное отношение со стороны авторов.
"Наташа" посвящена эпизоду из жизни буфетчицы, которая работает в исследовательском институте – главной декорации "Дау". Она ругается с помощницей, напивается и проводит ночь с французским физиком, а потом попадает на допрос к человеку из органов, который заставляет ее написать на любовника донос. Сексуальная сцена реальна (в России Министерство культуры отказалось выдать фильму прокатное удостоверение из-за "пропаганды порнографии"). Точно такое же впечатление абсолютной реальности производит и страшный эпизод с коньячной бутылкой: человек в форме фактически насилует Наташу стеклянным горлышком.
Многие иностранные журналисты, не владеющие языком, поверили в то, что в фильме есть актерская игра. На пресс-конференции непрофессиональную актрису Наталью Бережную всерьез спрашивали, как она готовилась к роли. "Мы не работали по сценарию, – ответила она. – Это была наша жизнь". Участники "Дау" действительно жили в декорации, и камера выдающегося немецкого оператора Юргена Юргеса просто фиксировала их быт. Человека в форме в "Наташе" "играет" настоящий тюремщик и ветеран органов внутренних дел Владимир Ажиппо.
Удивить фестивальную публику сценами насилия трудно, на киносмотрах показывают много жестких и радикальных фильмов. "Наташа" отличается от всего этого контента тем, что вообще не имеет отношения к кинематографу. Несмотря на костюмы и зеленые стены, тут нет эпохи – она рассыпается, когда выпившие буфетчицы начинают употреблять вполне современные слова ("блин" звучит постоянно). Тут нет исследования тоталитарной системы, потому что наблюдать за возникновением иерархий можно в любом телевизионном реалити-шоу. Тут нет и человека, в которого так пристально вглядываются и документальное, и художественное кино. Женщина, которую мы видим на экране, трагически отчуждена авторами и от своей условной "героини" (у нее ведь нет сценария, а значит, нет и образа), и от самой себя – за счет обстоятельств и следующей за ней по пятам камеры.
Присутствие фильма в конкурсной программе Берлинале ставит множество вопросов. Можно ли показывать широкой публике фильм с насилием, которое производит полное впечатление реального? Насколько добровольны были действия участников? А главное – можно ли вручать такой картине "Золотого медведя"? Финальный ответ остается за президентом жюри Джереми Айронсом.
Ксения Реутова
